Тюрки — творцы степной гардарики
Расположение столицы в географическом центре Улуса объективно требовало решения ряда взаимосвязанных проблем, которые монголы в течение срока смены двух поколений вряд ли в состоянии были выполнить.
Нужно было заселить степи населением земледельческих окраин, а бывшим кочевникам — выйти из своей экологической ниши, стать другими людьми — земледельцами и горожанами и, что самое важное, изменить ментальность.
Хозяйственно-экономическое процветание центра — залог экономической устойчивости государства. При Бату (1227—1256) и Берке (1258—1266) Сарай-Бату еще не был тем городом, красотой и размерами которого восхищались чужеземцы. Начиналась столица как административный центр, где насильственно согнанные мастеровые из покоренных народов строили дворцы хана, представителей знати и... землянки для себя.
Однако, будучи раз созданным, административный центр получил возможность «обрастать» гражданской и общественной периферией, когда перестал быть центром Улуса, а стал столицей империи. Столица же не могла оставаться только административным центром. Знать, бюрократический аппарат нуждались в обслуживании. Обслуживающие знать социальные слои также имели потребности, пусть весьма скромные, но они также должны были удовлетворяться. Наконец, для воинских соединений, находящихся в столице и близ нее, нужны были оружие и провиант. А вокруг столицы вообще не было местного оседлого населения, не было не только городов, но селений и, соответственно, полей, огородов, ремесленного производства. Степь представляла собой, в сравнении с плотно заселенными северными и южными окраинами Улуса Джучи, безлюдные территории, по которым сезонно мигрировали с востока на запад и обратно численно быстро растущие, но все еще немногочисленные тюркские кочевые племена. Степь малопригодна, особенно в эпоху средневековья, для земледелия и развития городов. Не случайно до образования Золотой Орды в евразийской степи, за редкими исключениями, не было городов, сел, развитого производства, земледелия. Государство может путем насилия, внеэкономического принуждения в малопригодном для городской жизни месте построить один город, как, к примеру, в советское время был построен Норильск, который до сих пор зависит от внеэкономического «северного завоза».
Воздвигнуть большой город за сотни километров от областей оседлого населения невозможно без создания на месте строительной индустрии, без производства строительных материалов, которых не было в окружающей город степи, прежде всего камня и дерева. Для городов в нижнем и среднем течении Волги дерево сплавлялось с севера. Оно было необходимо тогда не только как непосредственно строительный материал, но для обжига кирпича, для отопления домов, для любого производства: от керамического до оружейного. Продовольствие (хлеб) и дерево сплавлялись в низовья из верховий Волги, что было, видимо, нелегкой повинностью волжских булгар. Город «был не просто столицей государства, а крупнейшим центром ремесленного производства. Целые кварталы занимали ремесленники, специализировавшиеся на какой-то определенной отрасли (металлургической, керамической, ювелирной, стекольной, косторезной и т. д.» (Егоров).
Город рос постепенно. Вначале путем прямого насилия, затем все более на основе экономических отношений. Как принято говорить сегодня, «локомотивами» развития были потребности народа-армии и элиты. «Города снабжали всем необходимым, и в первую очередь, оружием, живущих вокруг них в степях кочевников. Взамен они получали различные продукты скотоводства и земледелия. На этом основывался союз кочевой степной культуры с оседлой городской. Они не просто поддерживали, но взаимно дополняли друг друга, образуя тот специфический экономический потенциал, который длительное время способствовал сохранению мощи этого своеобразного государства» (Егоров).
Для государства главной заботой было становление и совершенствование военно-промышленного комплекса. ВПК создавался за счет средств государства, госзаказ способствовал развитию ряда отраслей тяжелой промышленности. Вторым «локомотивом» было престижное потребление элиты, вкладывавшей свои средства в развитие легкой промышленности и искусства.
Кто были строители первого административного центра Улуса? Что мы знаем о них? То, что для строительства были депортированы представители покоренных народов. Согнанные на строительство Сарая Бату специалисты и рядовая рабочая сила были мужчинами. Известно, что семьи не депортировались. Известно, что рабы заводили семьи. Может быть, это поощрялось: от семьи не сбежишь, она привязывает сильнее тюремной решетки. В жены первые строители могли брать женщин только из тюркских низов. В Золотой Орде «редко рабы переживали в одной линии несколько поколений, и — по большей части — если отец был рабом, то сын садился на землю, наделялся средствами производства и становился сабанчи (свободным пахарем) или уртакчи (испольщиком). Огромное количество рабов из военнопленных были ремесленниками, вывезенными при завоеваниях из одного места в другое. Оседая на новой территории, в новом городе как военнопленные-рабы, они постепенно делались свободными лицами» (Греков, Якубовский).
Кем были свободные дети этих браков: русские (хорезмийцы, кавказцы, крымчане) при тюркских матерях? Естественно, в тюркском мире, по культуре — тюрки. Так начиналось сложение городской бедноты, часть которой — мастера, чьи знания, как везде в то время, передаются по наследству (иное практически невозможно), они постепенно выбиваются в средние слои. Кто они по происхождению? Прежде всего, тюрки — свободные потомки бедных кочевников, вынужденных продавать в неволю своих детей, а также тюркизированные полукровки — полу-русские, полу-персы (хорезмийцы), полу-кавказцы, полу-крымчане, но на вторую половину — тюрки.
В первом и во втором поколениях завоевателей, как писал Г.А. Федоров-Давыдов, «оторванность улусной аристократии от управления оседлым населением, земледельческим и городским, сказалась в том факте, что налоги собирались откупщиками и шли в Каракорум. Местная же кочевая аристократия довольствовалась обычно только частью поступлений с тех оазисов, городов и оседлых районов, которые находились на территориях их кочевий». Знать Улуса не хотела отдавать дань в центр монгольской империи — Каракорум. После создания информационно-транспортной сети, фискальной системы, армии, сформированной из представителей всех побежденных народов, административного центра власти, т. е. в совокупности возможности автономного существования, независимой от общей монгольской империи, элита Улуса Джучи стала стремиться к политической самостоятельности. Это удалось осуществить третьему поколению завоевателей. Археологи фиксируют этот факт по началу самостоятельной денежной чеканки с 1270 г. «Сарай (без эпитета «Новый») чеканил монету с 1270-х годов до начала 15 века, причем регулярно, без особо больших перерывов — только в 1310—1340-е и в 1380—1390-е годы» (Федоров-Давыдов).
* * *
Не имея прямых документальных свидетельств, но зная, исходное и конечное состояние социума — основные условия жизни и главные вехи жизни первого и третьего поколений, можно с достаточно высокой степенью уверенности предположить следующее. В течение жизни второго поколения завоевателей, связанного с переходом к мирной жизни, в соответствии с традициями степи стали постепенно смягчаться жесткие отношения господства и подчинения в кочевом обществе, что на индивидуальном уровне делало кочевника-тюрка более свободным и независимым в суждениях и действиях. Возрастающая интенсификация международной торговли, информационного обмена, межличностных контактов способствовала тому, что для части тюрков оседлый образ жизни становился интересным и, как следствие, психологически приемлемым, что становилось одной из важнейших психологических предпосылок перехода части кочевников к оседлости.
Здесь важны условия протекания этого процесса. «На всем протяжении своего существования и даже после распада Золотая Орда представляла собой огромный этнический котел, где вступали в тесный контакт народы с различными языками и непохожими антропологическими типами. Здесь не просто сталкивалась Европа с Азией, но именно здесь они взаиморастворялись друг в друге, создавая нечто совершенно новое. В городах и степях Золотой Орды жили монголы и кипчаки, башкиры и волжские болгары, аланы и русские, персы и арабы, азербайджанцы и грузины, армяне и буртасы, мордва и греки, а также многие другие племена и народы» (Егоров). Укоренению оседлого населения в степи способствовали не просто контакты тюрков с представителями оседлых этносов, но смешанные браки между свободными женщинами-тюркчанками из беднейших слоев кочевого общества и рабами — насильственно депортированными в степь мастерами земледельческих народов. Процесс этот в степи, где основное население было кыпчакским, где низовые представители армии-государства были кыпчаки, сопровождался ассимиляцией тюрками разноплеменных рабов с последующим освобождением из рабства их детей, которые по культуре становились тюрками, но уже оседлыми, тюрками новой генерации. Иными словами, в административном центре государства и небольших поселениях на месте постоялых дворов начался процесс тюркизации иноплеменного населения Улуса и приобщения кочевников к оседлости.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |