1. Новгородское летописание
Новгородское летописание представляет собой уникальное явление в истории русского летописания в целом. Погодные записи в Новгороде начали вести, как и в Киеве, почти одновременно, в середине XI в. и составление летописей в этом центре политической и культурной жизни нашей страны не прекращалось до XVIII в. Новгород был самым стабильным и самым значительным из всех существовавших центров русского летописания. Непрерываемая 700-летняя летописная традиция способствовала формированию в Новгороде своей литературной школы, представленной мощным пластом оригинальных литературных произведений. Питающей основой культурного развития Новгорода и его земель было широкое распространение грамотности во всех слоях средневекового общества, о чем говорят сотни берестяных грамот, находки которых продолжаются ежегодно. Занимая особое место в политической и экономической жизни Руси, как древнерусского, так и более позднего периода, Новгород в силу различных обстоятельств стал центром, куда стекались все богатства русской письменной культуры. Например, самые значительные и старейшие летописи (Лаврентьевская, Ипатьевская, не говоря уже о Новгородской Синодальной), находились в Новгороде. С этим городом так или иначе были связны почти все древнерусские рукописи XI в. и позднейших веков. Свое значение интеллектуального центра России Новгород сохранил даже после потери своей независимости. Многие памятники нашей письменной культуры появились именно здесь: Библия на русском языке при архиепископе Геннадии в 1499 г., грандиозные по своему объему Великие Четьи-Минеи при архиепископе Макарии в 30-е гг. XVI в., куда вошли все памятники, созданные русской письменностью за весь предыдущий период. Только мощной культурной традицией можно объяснить всплеск летописной работы в Новгороде во второй половине XVII в., то есть в тот период, когда город уже полностью потерял свое ведущее значение в жизни государства.
Даже немногочисленные ереси средневековой Руси, основой которых было утверждение права на индивидуальное прочтение богословских книг и участие в решении богословских вопросов всех христиан, появились в Новгороде и близком ему по духу и культуре Пскове (у этих городов был единый иерарх — архиепископ Новгородский).
Летописные памятники Новгорода и Новгородской земли сохранили ранние летописные своды XI в., предшествовавшие ПВЛ, например, в Новгородской первой летописи младшего извода до нас дошел летописный свод 70-х г. XI в., а в Устюжской летописи — самый ранний из известных нам летописных сводов.
При всей очевидной значимости Новгородского летописания дать ему общую характеристику довольно трудно, так как в исследовательской литературе отсутствует монография, где бы была дана подробная характеристика. Да и в целом изученность истории Новгородского летописания неглубока. Например, известный по заголовкам некоторых летописей «Софийский временник», датируется с огромным хронологическим разбросом — от XII в. (Д.С. Лихачев считал, что летописный свод 1136 г. был назван «Софийским временником») до XV в. (по А.А. Шахматову одноименный памятник был составлен в 1421 г. или 1434 г.). И.П. Сенигов относил составление этого текста к XIII в.
Все исследователи отмечают одну особенность Новгородского летописания — его язык, простой и близкий к разговорному, поскольку летописи здесь велись не монахами, а представителями белого духовенства (поп, пономарь), чья жизнь протекала в среде народной языковой стихии.
Как и другие русские летописи, новгородские сохранили в своем составе различные внелетописные произведения, например, только в тексте Новгородской первой летописи младшего извода до нас дошел самый ранний законодательный памятник Древней Руси, точнее, его древнейшая редакция, Правда Русская. В новгородских летописях находится подробнейший рассказ о взятии крестоносцами Константинополя в 1204 г. Написанный новгородцем, он во многом дополняет описание этого события в западноевропейских хрониках.
Новгородское летописание представлено большим количеством памятников и списков, поэтому издатели первых томов ПСРЛ пронумеровали новгородские летописи по мере их публикации (от 1 до 5, нумерация при этом была условна). Подобная нумерация не всегда соответствует месту летописи в истории новгородского летописания, например, если по отношению к первой новгородской летописи такая нумерация справедлива, то вторая и третья летописи являются поздними, по крайней мере, по отношению к четвертой. Всего было пронумеровано пять летописей (шестая была только заявлена). Учитывая несовершенство подобной систематизации, позднее новгородским летописям стали давать индивидуальные названия. Например, название Новгородская Карамзинская летопись, как и названия большинства других русских летописей, субъективно и дано произвольно на основе различных признаков и обстоятельств: в данном случае летопись названа по фамилии историографа Н.М. Карамзина, так как он пользовался этим текстом при написании своей «Истории государства Российского».
Историю новгородского летописания можно условно разделить на три периода: 1) XI—XIV вв., 2) конец XIV — 70-е гг. XV в., 3) XVI—XVIII вв.
Новгородское летописание XI—XIV вв. Первый период представлен двумя новгородскими летописями: Новгородская первая летопись старшего извода (далее — Н1ЛС) и Новгородская первая летопись младшего извода (далее — Н1ЛМ). Н1ЛС — дошла до нас в рукописи середины XIV в. и является самой древней из известных нам русских летописей. Кроме основного названия, указанного выше, у нее есть еще два: Новгородская Синодальная и Новгородская Харатейная. Кроме Новгородской Харатейной известны только две летописи, написанные на пергамене — Лаврентьевская и Троицкая (последняя сгорела в московском пожаре 1812 г.). Н1ЛС представлена единственным списком — ГИМ, Синод. собр., № 786 (летопись неоднократно издавалась, в том числе и фототипическим способом). Рукопись размером в 4 долю листа, имеет 169 листов, первоначально состояла из 37 тетрадей по 8 листов каждая, судя по сохранившейся нумерации тетрадей, предположительно проставленной в XV в., 6 первых тетрадей утрачены. Из-за утраты начальных листов описание событий в летописи начинается с 6524 (1016) г. с полуфразы: «...а вы плотници суще, а приставимъ вы хоромъ рубити», сказанной новгородцам, выступившим на стороне Ярослава Мудрого в борьбе со Святополком Окаянным. Некоторые исследователи считают, что первая часть рукописи (л. 1—118 об.) написана в XIII в. двумя почерками, а вторая (л. 119—166 об.) одним почерком в первой половине XIV в. (на л. 167 об. — 169 приписки разными почерками середины XIV в.). Переплет поздний — картон в коричневой коже, на крышке тиснение золотом — «Летописец новгородский № 67». Рукопись написана уставом, заглавные буквы написаны киноварью. В середине рукописи есть утрата одной тетради, поэтому изложение событий 6780 (1272) г. частично — 6807 (1299) г. отсутствует. Погодное изложение событий доведено до 6841 (1333) г., после чего следуют приписки под 6845 (1337) г., 6853 (1345) г, 6860 (1352) г.
Новгородская Харатейная летопись. Рукопись XIV в. Л. 7. Известия 6575—6577 гг. Древнейшая русская летопись
Н1ЛМ известна в четырех списках: 1) БАН, 17.8.36., XV в., Академический список, 2) ФИРН РАН, собр. Археогр. Ком., № 240, XV в., Комиссионный список, 3) РНБ, F IV № 223, XVIII в., Толстовский список, 4) БАН, 31.7.31., XIX в., Воронцовский список.
Сопоставление и анализ текстов Н1ЛС и Н1ЛМ позволили исследователям восстановить следующую картину истории новгородского летописания этого периода.
Самый ранний новгородский летописный свод был составлен в 50-е гг. XI в., но наиболее активное ведение летописей началось с XII в. Отмечено несколько центров, где в Новгороде создавались летописи. Считается, что основным центром ведения летописей был двор архиепископа новгородского, поэтому его иногда называют владычным летописанием. Высказывалось предположение, что на раннем этапе, а именно в XII в., были попытки ведения княжеского летописания, по крайней мере, это утверждал один из исследователей новгородского летописания Е.Ю. Перфецкий. Он указывал на следы этого текста, отразившегося в летописных сводах южной и северо-восточной Руси. Еще одним центром была церковь святого Иакова, о чем мы узнаем из разнообразных указаний самих летописцев, работавших при этом храме в XII—XIII вв. Исследователи отмечали Юрьевский монастырь, где также, по их мнению, составлялись летописи. Например, И.М. Троицкий считал, что в этом монастыре велось летописание с XII в. по XIV в.
Согласно Д.С. Лихачеву, основным летописным сводом XII в. был свод 1136 г., отразившийся в обеих новгородских летописях. Он возник в связи с политическими событиями, происходившими в это время в Новгороде, а именно с установлением «нового республиканского правления». Свод 1136 г. составлен при архиепископе Нифонте доместиком Антониева монастыря Кириком (этот свод называется в литературе по-разному: владычьим, Нифонта, Кирика, 1136 г.). При обосновании существования летописного свода 1136 г. и участии в его составлении Кирика исследователи обратили внимание на сходство хронологических записей в Н1ЛС под 6644 (1136) г. и 6645 (1137) г. с текстом «Учения им же ведати человеку числа всех лет», принадлежащего перу Кирика Новгородца. В Н1ЛС под 6644 (1136) г. читаем: «Индикта лѣта 14, новгородьци призваша пльсковиче и ладожаны и сдумаша, яко изгонити князя своего Всѣволода, и въсадиша въ епископль дворъ, съ женою и съ дѣтьми и съ тьщею, мѣсяца маия въ 28... Въ то же лѣто приде Новугороду князь Святославъ Олговиць ис Цернигова, от брата Всеволодка, мѣсяца июля въ 19, преже 14 каланда августа, въ недѣлю, на сборъ святыя Еуфимие, въ 3 час дне, а луне небеснѣи въ 19 день... Въ лѣто 6645. Настанущю въ 7 марта, индикта лѣту 15, бѣжя Костянтинъ посадникъ къ Всѣволоду...» (Цит. по: Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950 г. С. 24). Стоит обратить внимание на характерное для новгородцев «цоконье» — «Ольговиц ис Цернигова». Развернутая хронологическая датировка с упоминанием календ, индикта, круга луны в сопоставлении с подобными же данными в трактате Кирика, написанного им в 1136 г., позволило высказать предположение об участии Кирика в составлении одной из новгородских летописей. В своем трактате «Учение им же ведати человеку числа всех лет» Кирик показал виртуозное умение делать различные хронологические и математические вычисления (и это при том, что обозначение цифр в Древней Руси было буквенным). Например, он подсчитал количество прожитых им часов к моменту составления данного трактата: «Да будет известно, что это исчисление написано в 6644 г. от Адама... Писал же в Великом Новгороде я, грешный монах Антонова (монастыря) Кирик дьякон, доместик церкви святой Богородицы при греческом царе Иоанне и при князе Святославе, сыне Олега в первый год его княжения, в Новгороде, а от роду в тридцатый (да продлит Господь ему года). И еще при архиепископе Новгородском боголюбивом Нифонте. А от рождения моего до настоящего времени 26 лет, а месяцев 312, а недель 1354, а дней 9500 без 3 дней (то есть 9497), а часов 113960 и столько же ночных» (Цит. по: Симонов Р.А. Кирик новгородец — ученый XII века. М., 1980. С. 101).
Новгородский летописец — Герман Воята, священник при церкви святого Иакова представляет другой центр летописания XII в. Об участии Германа Вояты в новгородском летописании узнаем из сопоставления известий двух статей 6652 (1144) г. и 6696 (1188) г., где речь идет об одном и том же новгородце (на это впервые обратил внимание исследователь XIX в. Д.И. Прозоровский). В Н1ЛС под 6652 (1144) г. читаем: «В то же лѣто постави мя попомъ архиепископъ святыи Нифонтъ» (М., 1950. С. 27). В этом сообщении один из летописцев (запись сделана от первого лица) обнаружил свое участие в новгородском летописании, не указав при этом ни своего имени, ни места ведения летописи. Под 6696 (1188) г. в той же Н1ЛС читаем: «Томь же лѣтѣ переставися рабъ Божии Германъ, иереи святого Якова, зовемыи Воята, служивъшю ему у святого Иякова полъпятадьсятъ лѣт (45 — В.З.) въ кротости и съмерении и богобоязньствѣ: поя съ собою Пльскову архепископъ Гаврила, и дошьдъ Пльскова разболеся, и постриже и владыка и въ скиму, и преставися мѣсяця октября въ 13, на святую мученику Карпа и Папула, и положиша и у святого Спаса въ манастыри. Покои, Господи, душю раба твоего Германа, отпусти ему вся прегрешения вольная и невольная» (М., 1950. С. 39). Подробнейшая запись о смерти простого священника из окружения архиепископа обратила на себя внимание исследователей, а когда они от года записи — 1188 г. вычли 45 лет, то с учетом месяцев вышли на запись 1144 г., где один из летописцев обнаружил свою работу над летописью. Так в историю новгородского летописания было вписано имя Германа Вояты и выявлен центр летописания — церковь святого Иакова. По последним данным церковь святого Иакова находилась в Людском конце Новгорода на Добрыне улице. Исследователи, анализируя текст за 40—80-е гг. XII, то есть за период, когда Герман Воята работал над летописью, отметили особенности его манеры письма: часто рассказ он ведет от первого лица, представляя в своих записях городского обывателя, интересующегося слухами, происшествиями, погодой, ценами на дрова и сено.
В последнее время было высказано предположение (А.А. Гиппиус) о том, что при церкви св. Иякова, по крайней мере, при Германе Вояте, составлялась новгородвская владычья летопись, то есть церковь не была самостоятельным отдельным центром летописания в Новгороде. При этом уточняется время работы Германа Вояты над летописью: очень 1167—лето 1170 г. (возможно это был 1168 г., где указан индикт года — В.З.). Следующий этап составления владычной летописи относится к 1199 г.
При церкви святого Иакова летопись продолжала вестись и в XIII в., в ней принимал участие пономарь Тимофей. О времени работы Тимофея в литературе высказывалось несколько точек зрения: одни называют его непосредственным преемником Германа Вояты (конец XII в.), другие считают составителем новгородского свода начала XIII в., третьи относят его работу к концу XIII в. Независимо от решения вопроса о времени работы пономаря Тимофея, его участие в ведении летописи бесспорно. Об этом он косвенно говорит в летописной статье 6738 (1230) г. Н1ЛС в рассказе о смерти игумена Юрьевского монастыря Саввы, прося у него молитв за себя и за всех христиан («даи Богъ молитва его святая всѣмъ крестьяномъ и мнѣ грѣшному Тимофѣю понаманарю»). Этого пономаря Тимофея считают одним и тем же лицом с Тимофеем, переписавшим Лобковский пролог в 1262 г. или в 1282 г. («написахъ книгы сия роукою моею грѣшною азъ, грѣшны Тимофѣи, понамарь святого Якова» — Цит. по кн.: Столярова Л.В. Древнерусские надписи XI—XIV веков на пергаменных кодексах. М., 1998. С. 299). При прочтении приведенного летописного текста под 6738 (1230) г. естественно возникает мысль об участии Тимофея в составлении летописной статьи этого года. Но это будет поспешное предположение, так как в тексте Н1ЛМ под этим же годом при описании смерти игумена Саввы о молитве последнего просит не Тимофей, а поп Иоанн («Иоанну попови»). Если работу пономаря Тимофея в соответствии с датировкой Лобкове ко го пролога отнести ко второй половине XIII в., то получается, что поп Иоанн был его предшественником и именно ему принадлежит первоначальная запись о смерти игумена Саввы под 1230 г. Таким образом, в XIII в. в Новгороде работали, по крайней мере, два летописца, и оба, как и их предшественник Герман Воята, были представителями белого духовенства. Последнее обстоятельство является характерной особенностью новгородского летописания — там, как правило, летопись велась представителями белого духовенства, а в Киеве этим занимались, в основном, монахи.
Вопрос об идентичности Тимофея, упомянутого в летописи, и Тимофея пономаря — переписчика Лобковского пролога, остается до конца нерешенным. Но независимо от этого роль духовенства церкви святого Иакова в истории новгородского летописания очевидна.
В XIII в. в новгородском летописании выявлено два летописных свода — начала XIII в. и второй половины этого века.
В составе Н1ЛС под 1204 г. читается текст Повести о взятии Царьграда. Автор Повести, находясь в Константинополе, был очевидцем взятия крестоносцами столицы Византийской империи. Его позиция по отношению к враждующим сторонам нейтральна, он точен в описаниях, хорошо знает топографию столицы, язык повествования прост и выразителен. Степень участия автора этой Повести в новгородском летописании не определена: остается неясным, написана ли эта Повесть специально для летописи или ее включили в нее позднее как один из дополнительных источников.
О сложном взаимоотношении текстов двух старейших новгородских летописей при очевидном первенстве Н1ЛС говорит следующее наблюдение: в тексте Н1ЛС отмечены три фрагмента (под 1198 г., 1238 г., 1268 г.), явно заимствованных из начальной части Н1ЛМ. Эти заимствования предположительно можно отнести к творчеству одного летописца и, таким образом, выйти на летописный свод, составленный в Новгороде около 1268 г. (после этого года заимствований нет), а это соответствует времени деятельности Тимофея пономаря, переписчика Лобковского пролога.
При сопоставлении текстов Н1ЛС и Н1ЛМ отмечено, что они имеют явное сходство до 1330 г., что позволяет предположить существование летописного свода 30-х гг. XIV в.
Новгородское летописание конца XIV—70-х гг. XV в. Характер новгородского летописания в этот период меняется. Если в предыдущий в летописях уделялось внимание, в основном, событиям чисто новгородским, то теперь, в связи с претензиями Новгорода на большую самостоятельность и, в какой-то степени, на главенство среди русских земель, в новгородских летописях появляется много записей о событиях, происходивших в других русских княжествах. Общерусский характер новгородских летописей особенно ярко представляют летописи — Новгородская четвертая (далее — Н1УЛ), Софийская первая (далее — С1Л) и тесно с ними связанная Новгородская Карамзинская (далее — НКЛ).
Н1УЛ известна в двух редакциях (ПСРЛ. Т. IV.): старшая (с погодным изложением событий до 1437 г.) и младшая (с погодным изложением событий в основной части до 1447 г.). Тексты старшей и младшей редакций сходны до 1428 г. Н1УЛ совпадает с С1Л до 6926 (1418) г., что указывает на общий протограф этих двух летописей. Одним из новгородских источников Н1УЛ был семейный летописец Матвея Михайлова (1375 г. — сообщение о рождении самого Матвея, 1382 г. — о смерти отца (дважды), 1405 г. — о смерти матери, 1406 г. — о его женитьбе, 1411 г. — о рождении сына).
С1Л дошла до нас в большом количестве списков, все они делятся на две редакции: старшая (известия доведены до 1418 г.) и младшая (известия доведены до второй половины XV в.). Вступительная часть С1Л имеет заголовок «Софийский временник», поэтому летопись первоначально была известна в науке под этим названием.
Н1УЛ и С1Л в своем изложении объединяют описания новгородских и общерусских событий. Одной из особенностей С1Л является наличие в ее тексте большого количества разных повестей и других литературных памятников, например: Повесть о битве на Калке, Повесть о взятии Царьграда, Повесть о житии князя Александра Невского, Житие Михаила Тверского, Послание новгородского архиепископа Василия о рае и т. д. В тексте С1Л младшей редакции, в отличие от С1Л старшей редакции, явно присутствует промосковская или антиновгородская редактура летописного текста, например, в ней осуждаются новгородские вольности, а поход на Новгород 6979 (1471) г. имеет следующий заголовок — «Словеса избранна от святых писаний... о гордости величавых мужей новгородских».
Схема происхождения Софийской I и Новгородской IV летописей по Я.С. Лурье*
НКЛ дошла до нас в единственном списке — РНБ, F. IV. 603. Текст НКЛ состоит из двух частей или летописей: в первой описание событий охватывает 6497 (989) — 6919 (1411) гг., во второй 6496 (988) — 6936 (1428) гг. Оригинальность текста НКЛ заключается в том, что при объединении ее двух отдельных частей получается текст Н1УЛ. В литературе продолжается спор о том, являются ли части НКЛ самостоятельными памятниками (Г.М. Прохоров) или они получились в результате механической выборки из текста Н1УЛ (А.А. Шахматов, Я.С. Лурье). От решения этого вопроса во многом зависит характеристика истории новгородского летописания первой половины XV в., это тем более очевидно, что первая часть НКЛ была источником С1Л. Значение НКЛ для восстановления истории текста Н1УЛ и С1Л велико, но при этом НКЛ остается неопубликованной. Несколько статей находятся только в НКЛ, например: грамоты константинопольского патриарха Антония в Новгород (1390 г. и 1394 г.).
На основе анализа текстов Н1УЛ, С1Л и НКЛ, а также текстов других летописей восстанавливается история новгородского и отчасти общерусского летописаний конца XIV — середины XV в. Считается, что узловым этапом в истории летописания этого периода был летописный свод 1448 г. (см. о нем в разделе о московском летописании). Этот свод отразился как в НУ1Л, так и в С1Л. Другие этапы новгородского летописания были уже намечены при описании летописей: летописный свод 1418 г. (до этого года тексты Н1УЛ и С1Л совпадают, кроме того, списки С1Л старшей редакции оканчиваются этой датой), летописный свод 1428 г. (до этого года тексты старшей и младшей редакций Н1УЛ сходны).
В XV в., как и в предыдущие века, инициаторами создания летописей в Новгороде являлись архиепископы. В это время на архиепископской кафедре находились два Евфимия: Евфимий I (Емельян) Брадатый (1423—1428 гг.) и Евфимий II (1428—1458 гг.). Именно при них наиболее интенсивно создавались летописи в Новгороде. Следует напомнить, что Н1ЛМ также писалась в 40-х гг. XV в. Таким образом, почти все наиболее важные новгородские летописи создавались в период правления архиепископа Евфимия II, страстного поборника независимости Новгородской боярской республики.
Подробности создания новгородских летописей мало известны. Кроме наличия нескольких летописных сводов мы знаем о существовании нескольких центров ведения летописей. К уже упоминавшемуся владычному летописанию можно добавить монастырское летописание. Например, какая-то летопись создавалась в Лисицком монастыре, упоминание об этом находится в известиях 1450 г. и 1572 г. в Новгородской второй летописи: «В лѣто 6958. Написа бысть сия книга лѣтописець во обители пречистеи Рожества на Лисьи гори повелением раба божия дьякона инока Геронтия в полдестъ, держанъ»; «В лѣто 7000 восмъдесятага. Мѣсяца февраль въ 5, вторник, а служилъ того дни в манастыри на Лисьи горѣ обидню и смотрил в манастыри книгы литопистца церковнаго, а сказывал, что литописець Лѣсицкои добри сполна, ажо не сполна развие написано в лѣтописцѣ в Лѣсуцкомъ владыкы Навгороцькые, не вси сполна, писаны развие до владыкы Еуфимия Навгороцького. А смотрилъ въ кельи у старца у келаря у Дионисия» (ПСРЛ. Т. 30. М., 1965. С. 194, 195).
Дошедший до нас летописный материал позволяет отметить частную инициативу при создании летописей, к упоминавшемуся выше Матвею Михайлову (Н1УЛ) можно добавить еще и Анастасию Михайлову, известия о семье которой находятся в летописце епископа Павла (под 6931 г.). Имеет ли отношение к Матвею Михайлову Анастасия Михайлова, или они были просто однофамильцами, сказать трудно, но сходство фамилий двух лиц, имевших отношение к составлению новгородских летописей примерно в одно и то же время, вероятно, вполне не случайно.
После бурного взлета новгородского летописания в 40—70-е гг. (этим временем датируются почти все основные летописи Новгорода и несколько летописных сводов) в связи с общеизвестными политическими событиями наступает определенный спад, длившийся около 40 лет. В начале XVI в. в Новгороде возобновляется ведение летописей, но это уже не летописание одного из лидеров политической жизни Российского государства, а летописание, где главными событиями истории являются только события Новгорода. Удар, нанесенный Новгородской боярской республике, был сильным, но он не смог поколебать многовековую традицию новгородской письменной культуры. Ни потеря вечевого колокола и институтов самоуправления, ни вывод из города представителей самых сильных новгородских фамилий (что осуществлялось неоднократно, а на их место ввозились семьи из московских земель) не отразились на авторитете Новгорода как интеллектуального центра России.
Новгородские летописи могут служить наглядным примером того, как после насильственного присоединения той или другой земли москвичи поступали с письменным наследием этих земель. Прежде всего, все основные новгородские летописи были вывезены в Москву, а там, судя по рукописи древнейшей русской и в то же время новгородской летописи (Н1ЛС) была произведена тенденциозная идеологическая правка: текст, написанный на пергамене варварски выскребался, а на его место вписывался совершенно противоположный по смыслу текст. Например, под 6746 (1238) г. при описании нашествия татар на Рязанскую землю читается следующее предложение: «Москвичи же ничегоже не видѣвше». Смысл предложения понятен, но в контексте всего рассказа он не очень вразумителен. Неясность станет понятной, если обратиться к комментарию издателя Н1ЛС: «Между словами москвичи же и ничегоже оставлено чистое место, около половины строки, причем лист протерт; возможно, первоначально было написано какое-то слово и выскоблено. В КАТ (списки Н1ЛМ — В. 3.) после москвичи же написано побѣгоша» (Изд. 1950 г. С. 75). В Н1ЛМ сохранился первоначальный текст этого темного чтения: «Москвици же побѣгоша, ничегоже не видѣвше» (Изд. 1950 г. С. 287). Московский редактор, вооруженный скребком, посчитал зазорным для москвичей подобную информацию и слегка подправил ее. Таких примеров московской правки в тексте Н1ЛС несколько. Приведу еще один, под 6840 (1332) г. в харатейной летописи читаем: «Того же лѣта великыи князь Иванъ приде изъ Орды и възверже гнѣвъ на Новѣгородѣ, прося у нихъ серебра закамьского, и в томъ взя Торжекъ и Бѣжичьскыи верхъ за новгородскую измѣну». К последним словам текста издатель летописи сделал следующее примечание: «Слова за новгородскую измѣну написаны иными чернилами и почерком по выскобленному» (Изд. 1950 г. С. 99). А что же первоначально было написано в Н1ЛС? В Н1ЛМ, где этот текст сохранился, читаем: «Того же лѣта великыи князь Иванъ прииде из Орды и възверже гнѣвъ на Новъград, прося у них серебра закамьское, и въ томъ взя Торжокъ и Бѣжичькыи верхъ чересъ крестное цѣлование» (Изд. 1950 г. С. 344). Как видим, смысл совершенно противоположный.
Текст рукописи Н1ЛС являет нам редчайший пример того, как поступали москвичи с наследием присоединенных земель. В случаях с летописями Твери, Рязани и других центров летописания происходило подобное же, но об этом можно только предполагать, так как подлинных летописей этих центров не сохранилось, все они были после значительной редакторской обработки вписаны в тексты многочисленных московских летописей конца XV — середины XVI в.
Летописание XVI—XVIII вв. После присоединения Новгорода к Москве центром ведения летописей в Новгороде продолжал оставаться двор архиепископа. От XVI в. сохранились следующие летописи: Новгородская вторая, Новгородская Дубровского, Новгородская пятая. В Новгородской летописи Дубровского отразился летописный свод 1539 г., составленный при архиепископе Макарии (будущий митрополит Московский), этот же свод представлен и в летописи Архивской (во второй ее части). При сравнении летописи Дубровского с Новгородской Уваровской летописью (памятник XVII в.) выявляется еще один более ранний новгородский свод — 1505 г. (до этого года тексты летописей схожи). История текста Новгородской летописи Дубровского показательна: основным источником ее были Н1УЛ и какая-то великокняжеская общерусская летопись, то есть в ней объединились новгородские и московские летописи. Одним из оригинальных известий Новгородской летописи Дубровского является не новгородское, а московское с описанием смерти великого князя Василия III (летописный свод 1539 г., этим же годом датируется еще один новгородский свод, находящийся в так называемой Ростовской летописи).
В Новгородской второй летописи изложение событий доведено до 1572 г., наиболее интересными являются известия 1568—1572 гг. с описанием периода опричнины в Новгороде. Много внимания уделяет новгородский летописец и различным происшествиям, очевидцем которых он был: «В лѣто 7000 восмъдесятаго... Да того же лѣта царь православнои многыхъ своихъ дѣтеи боярскых метал в Волхову реку с камением, топилъ... Да того же мѣсяца августа в 15 в пятницу царь православнои былъ у Софии премудрости божии, слушал обидне и с царевичи, да как учяли звонити въ другыи обидню, и в тѣ же поры на колоколницы звонец звонил в колокол в проскурницькои, Семеном зовут, и у колокола веревка порвалась и звонец свалился с колоколницы на земь, да у него розразило половину головы, да и ногу ливую скорчило. И в тѣ же поры смятенье велико стало, люди от колоколницы прочь побѣжали. И звонца причастил ключарь Софеискои священникъ Иван, и Семен преставися того же мѣсяца въ 20 день в среду» (ПСРЛ. Т. 30. Новгородская вторая летопись. М., 1965. С. 194).
Исследователи предполагают, что в XVI в. летописи стали вестись во многих монастырях и в церквах Новгорода; внимание в них уделялось местной истории, наивысшего же подъема процесс летописания достиг в XVII в.
В XVI в. была создана первоначальная редакция Краткого летописца новгородских владык, где сообщались известия обо всех архиепископах Новгорода. Наибольшее распространение этот летописец также получил в XVII в., став одним из дополнительных источников поздних новгородских летописей.
В 1630 г. в Новгороде создается Новгородско-Псковская летопись, сохранился ее оригинал — РНБ, Софийское собрание, № 1379. По филиграням рукопись датируется 30-и гг. XVII в. Источниками ее были Новгородская пятая летопись, Краткий летописец новгородских владык, Псковская первая летопись, тексты которых были дополнены другими общерусскими и новгородскими известиями, среди них большое место занимают сведения о строительстве храмов в Новгороде, Пскове и Москве.
Во второй половине XVII в. новгородское летописание переживает бурный рост начиная с 60-х гг., в интервале 10—20 лет создаются новые памятники летописания, очень значительные по своим объемам. Количество списков этих памятников (более 70), их объем (например, Забелинская летопись представляет собой рукопись in folio 500 л.), интенсивность их создания выделяют последний период новгородского летописания даже на фоне всей предыдущей его истории. Можно сказать, что история уникального новгородского летописания завершается мощным аккордом. Грандиозность летописной работы в этот период может быть представлена лишь в общих чертах, так как почти все поздние новгородские летописи остаются неопубликованными.
Важность памятников позднего новгородского периода заключается еще и в том, что они позволяют видеть механизм создания древнерусских летописей, который на более раннем материале остается недоступным для исследователей.
Масштабность позднего новгородского летописания стала понятной благодаря работам С.Н. Азбелева, собравшего и систематизировавшего многочисленные списки новгородских летописей. В работах В.В. Яковлева убедительно показан механизм появления новгородских летописей: Корнильевской, Уваровской, Забелинской, Погодинской, Молотковской, Новгородской третьей.
Корнильевская летопись является основным источником для всех последующих новгородских летописей, она дошла до нас в виде оригинала (БАН, 34.4.1., по филиграням датируется 60-и гг. XVII в.). Эта летопись частично была опубликована еще в 1785 г. (до известий 1424 г.), но считалась одним из незначительных списков Софийского временника, а позже числилась одним из списков Уваровской летописи. Первоначальный текст летописи, созданной в 60-е гг., на протяжении 30 лет неоднократно дополнялся несколькими летописцами. Эти дополнения в виде отдельных повестей, различных хронологических комментариев располагались на полях и чистых листах рукописи. Первые дополнения в летописи появились в 1665 г. и их внесение в текст продолжалось до 1692 г. На разных этапах истории текста Корнильевской летописи с нее снимались копии (нечто подобное маточнику в монетном деле) и в результате получалась новая летопись. При этом следует помнить, что текст каждой новой копии Корнильевской летописи дополнялся другими источниками. Датированные дополнения Корнильевской летописи позволяют датировать поздние новгородские летописи, снятые с нее в виде копий на разных этапах дополнения ее текста. Например, Новгородская третья летопись была создана между 1685 г. и 1692 г.
Наиболее активно текст Корнильевской летописи дополнялся в 1672 г. и в 1683—1685 гг. один из летописцев был новгородец, а другой украинец, сохранилась их полемика на полях рукописи по поводу древности Новгорода и Киева, а также по другим вопросам русской истории.
Известия основного текста Корнильевской летописи доведены до 1646 г., но непрерывная цепь известий доходит только до 1606 г. Источники Корнильевской летописи многочисленны: Новгородская первая, вторая и четвертая летописи, Софийская первая летопись, Краткий летописец новгородских владык, летописцы новгородских церквей и монастырей, предания и легенды, разнообразный эпиграфический материал (надписи на иконах, крестах, стенах церквей), а также синодики. Летописцы, дополнявшие основной текст Корнильевской летописи, широко привлекали печатные издания XVII в. — Синопсис, Святцы, Пролог, Служебник.
В исследовании С.Н. Азбелева Корнильевская летопись считалась лишь одним из трех списков Уваровской летописи, но, как убедительно показал В.В. Яковлев, этот список занимает исходное положение по отношению ко всем новгородским летописям, поэтому его следует считать самостоятельным памятником, в связи с чем В.В. Яковлев дал этому списку отдельное название.
Новгородская Уваровская летопись (два списка) является копией с Корнильевской, снятой с нее до 1672 г., то есть до того, как в ее текст был внесен большой дополнительный материал.
Новгородская третья летопись известна в 25 списках, они делятся на списки краткой редакции (составлена не ранее конца XVII в., между 1682 и 1699 г.) и пространной редакции (составлена после 1692 г.). В разных списках встречаются следующие названия этой летописи: «Летописец Руской и Киевской», «Великоновгородский летописец. Сказание вкратце о скифех, и о славянех, о Русии, и о началех, и о здании Великого Новагорода, и о великих государех российских». Новгородская третья летопись — единственная из поздних новгородских летописей, чей текст был опубликован. Основным источником этой летописи была Новгородская Корнильевская летопись.
В литературе часто упоминается Иоакимовская летопись, она — ни что иное, как один из списков Новгородской третьей летописи.
Новгородская Забелинская летопись (9 списков) — самая большая по объему из поздних летописей, составленных в Новгороде. Известия в ней доведены до 1679 г. Текст летописи открывается заголовком: «Списано бысть с новаго с печатного летописца 7182 о начале древнего словенского народа и о наречии или прозвищи его». Основным источником Забелинской была Корнильевская летопись, дополненная псковской летописью, Новым летописцем, Синопсисом и др. источниками. При составлении Забелинской летописи использовалась какая-то харатейная летопись приблизительно XIII в. В Забелинской летописи наблюдается одна особенность — критическое отношение к своим источникам. Один из списков Забелинской летописи (полной редакции) в XVIII в. принадлежал М.В. Ломоносову, оставившему на ее листах свои пометы (БАН. Текущие поступления, № 1342. Рукопись начала 1720-х гг.).
Новгородская Погодинская летопись (30 списков) представляет собой памятник новгородского летописания XVIII в. Изложение событий в одном из списков доведено до 1716 г., а в других даже до начала XIX в. Заголовок летописи следующий: «Начало Великаго Новаграда и всего славенороссийского народа, откуда начася и како доныне славою пресветлою сияют». В основу Погодинской была положена Забелинская летопись, дополненная Казанской историей и дополнительными новгородскими источниками (эпиграфика, летописцы церквей).
В XVII в. новгородские летописи традиционно составлялись в окружении или по инициативе новгородских владык, бывшими в это время уже митрополитами (Иоаким, Корнилий, Иов), происходило это, скорее всего, при Софийском соборе. Другими центрами летописания в Новгороде были монастыри (Зеленецкий, Антониев, Лисицкий) и церкви (апостола Андрея на Щитной улице, Николо-Дворищенский собор, Двенадцати апостолов, Димитрия Солунского, Никиты, Черносырской пустыни).
Имен летописцев, работавших в Новгороде в XVII в., известно мало. Среди них можно отметить суздальского сына боярского И.Н. Кичигина (вторая половина XVII в.). Он при составлении своей обширной исторической компиляции использовал новгородские летописи, которые лично просматривал и делал из них выписки: «Списывано в Новегороде, в Лисе монастыре, в лета 7187 году, месяца октоврия, в 28 день, суздальской архиепископль сын боярской Иван Кичигин своими многогрешными руками». Коренными новгородцами, прямо или косвенно связанными с ведением летописи, были отец Никифор Васильев (его подпись стоит под Соборным уложением 1649 г.) и сын его Максим Клеткин (Клетка, Клитка). Они были известными библиофилами и книготорговцами. Подлинник Корнильевской летописи одно время находился в библиотеке Максима Клеткина, который в 1689 г. передал его в один из новгородских монастырей. Над текстом Корнильевской летописи наиболее активно работали до того, как она оказалась в монастыре, поэтому вполне вероятно, что одним из летописцев был Максим Клеткин.
Поздние новгородские летописи, а последняя из них была составлена в XVIII в., убедительно показывают, что история русского летописания не прекратилась в середине XVI в., как предполагали раньше, а продолжалась в XVII в. и даже в XVIII в.
Примечания
*. Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV—XV вв. Л. 1976. С. 119.
Издания
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950; Новгородская Харатейная летопись. М., 1964; ПСРЛ. Т. 30 М., 1965. С. 147—205 (Новгородская вторая летопись); Новгородские летописи. СПб., 1879 (Новгородская третья летопись); ПСРЛ. Т. 4. Пг.; Л., 1915—1925 (Новгородская четвертая летопись); ПСРЛ. Т. 39. Софийская первая летопись по списку И.Н. Царского. М., 1994; ПСРЛ. Т. 6. Вып. 1. Софийская первая летопись старшего извода. М., 2000; Яковлев В.В. Новгородско-Псковская летопись 1630 г. // Опыты по источниковедению. Древнерусская книжность. Вып. 4. СПб, 2001. С. 386—467.
Литература
Яниш Н.Н. Новгородская летопись и ее московские переделки. М., 1874; Сенигов И.П. О древнейшем летописном своде Великого Новгорода: Исследование. СПб., 1885. Историко-критическое исследование о новгородских летописях и о Российской истории В.Н. Татищева. М., 1887; Шахматов А.А. Обозрение русских летописных сводов XIV—XVI вв. М.; Л., 1938; Лурье Я.С. Общерусские летописи XIV—XV вв. Л., 1976; Еще раз о своде 1448 г. и Новгородской Карамзинской летописи // ТОДРЛ. Т. 32. Л., 1977. С. 199—218; Прохоров Г.М. Летописные подборки рукописи ГПБ, F. IV. 603 и проблема общерусского летописания // ТОДРЛ. Т. 32. Л., 1977. С. 165—198; Азбелев С.Я. Новгородские летописи XVII века. Новгород, 1960; Янин В.П. К вопросу о роли Синодального списка Новгородской I летописи в русском летописании XV в. // Летописи и хроники. 1980 г. М., 1981. С. 153—181; Солодкин Я.Г. История позднего русского летописания. М., 1997. С. 139—143; Яковлев В.В. Новгородское летописание XVII века. Автореф. СПб., 1997; Статьи в Словаре книжников и книжности Древней Руси. Вып. 3 (XVII в.). Ч. 2. СПб., 1993; Гиппиус А.А. К истории сложения текста Новгородской первой летописи // Новгородский исторический сборник 6(16). СПб, 1997. С. 3—72; Бобров А.Г. Новгородские летописи XV века. СПб., 2001.
| Предыдущая страница | К оглавлению | Следующая страница |